Поляки на Славянском съезде 1848 г.

Не только в общественном, но и в освободительном движении польского народа накануне «Весны народов» не было единства и согласия. Движение раздиралось многими противоречиями, обусловленными, с одной стороны, существенными различиями в социально-политичес­кой ситуации в австрийской, прусской и российской частях разделенной Польши, с другой - несогласованностью действий, неодинаковостью ориентиров, соперничеством политических группировок, непримиримыми идейными разногласиями, которые существовали как внутри страны, так и в эмиграции. Приближение революционной грозы 1848 г. подталкивало активные силы нации к объединению усилий в предстоящей схватке, к установлению контактов и координации действий. Необходимость контакта между представителями различных течений стала очевидной еще до начала революции, однако взаимная настороженность была столь велика, что встреча их состоялась лишь в мае 1848 г.

По мнению польского ученого М.Тырновича, мысль о созыве польского политического конгресса примерно одновременно (в конце марта - начале апреля 1848 г.) возникла у консервативно настроенного генерала Г.Дембинского в Париже и А.Хельцля в Кракове. Первый поехал за советом и поддержкой к А.Е.Чарторыскому в Берлин, второй - к А.Велёпольскому во Вроцлав. Оба они хотели придать съезду исключительно антироссийскую направленность и действовать, не выходя за рамки организации дипломатического давления западноевропейских стран на Петербург, что было совершенно неприемлемо не только для радикально-демократического направления, но и для умеренных демократов, т.е. большинства членов Польско­го Демократического Общества (далее ПДО) в эмиграции, руководства польских национальных комитетов в Княжестве Познанском, Кракове и в Галиции, представителей конспиративной Организации 1848 года. Демократы считали, что предметом обсуждения на съезде должны были стать, во-первых, создание высшего органа национальной власти, объединяющего и координирующего интересы всех разделенных польских земель, во-вторых, перспектива вооруженной борьбы с Российской импери­ей - борьбы, в которой Польша будет авангардом Евро­пы: Германии, Франции и цетральноевропейской славянщины. Польский конгресс собрался во Вроцлаве 5 мая 1848 г. Представители правицы потерпели на нем полное поражение, однако между остальными участниками про­тиворечия были столь значительными, что какие-либо согласованные решения оказались невозможными. Важной слагающей идейно-политической программы сил, победивших на съезде, являлась горячая вера в позитивную роль славянских народов, предводительствуемых революционной Польшей ¹.

Отмеченные сдвиги в трактовке идеи славянского единения нашли отражение в программе и результатах Сла­вянского съезда 1848 г. в Праге. В Подготовительном комитете съезда Польшу представлял В.Гжибовский. Заседания проходили преимущественно в трех секциях, из которых в первую входили чехи, моравы, силезцы и словаки, во вторую - поляки и русины, в третью - словенцы, хорваты, сербы и далматинцы. Главой польско-русинс­кой секции, соявшей из 61 человека, стал познанский ли­тератор и общественный деятель К.Либельт ².

По словам Е.Морачевского, опубликовавшего подроб­ный отчет о съезде, в нем участвовало не менее 40 поля­ков. Из Познани, кроме уже упоминавшегося К.Либельта, были Р.Бервиньский, Я.Янишевский, В.Цибульский; из Галиции - Л.Сапега, граф Л.Стецкий, Й.Лузына, из эмигрантских организаций - Л.Семеньский, Константин и Юзеф Залевские, А.Валевский ³. В рукописном отделе Ягеллонской библиотеки в Кракове сохранилась копия выданного 27 мая 1848 г. удостоверения, уполномачивающего участвовать в съезде Леслава Лукашевича, Эдмунда Хоецкого, Юлиуша Дзедушицкого, Яна Добжанского, Адама Колодзиньского, Ромуальда Кшижановского, Ежи Любомирского и Кароля Малиша. Удостоверение написано на бланке повстанческого Львовского Центрального национального совета с девизом «Свобода, Равенство, Братство».

Касаясь обстановки в польско-русинской секции, Морачевский подчеркивал, что на всех ее заседаниях полностью господствовал демократический дух, что их участники «ни слова не услышали в защиту не только аристократических привилегий, но и любой формы монархического правления». «Демократия и республиканское правительство, - писал он, - признавалась лучшей фор­мой власти, опробированной историей. Когда дело дош­ло до обсуждения вопроса о форме правления для Польши, то было выдвинуто два варианта: младшие выступали за республиканизм в централизованной форме, а старшие - за федеративную республику»⁴.

Подавляющее большинство организаторов и участни­ков съезда (в том числе фактически председательсвующий на нем Ф.Палацкий) изначательно были убеждены, что развертывавшиеся там дискуссии, а тем более принимаемые решения не должны выходить за рамки австрославизма.

Второе важное расхождение большинства чешских участников съезда с присутствовавшими на нем поляка­ми относилось не к программной, а к тактической сфере: первые рассчитывали исключительно на легальные методы действий, имея в виду постепенное трансформиро­вание австрийской монархии в желательном для них направлении, тогда как вторые, требуя воссоздания единого независимого польского государства, посягали тем самым на целостность трех держав, разделивших Речь Посполитую, не исключая и Австрии. Об этом велись дискуссиине столько на официальных заседаниях польско-русинс­кой секции, сколько на неофициальных встречах. «Важнейшие вопросы, - писал в 1927 г. первый польский уче­ный, занявшийся историей Славянского съезда 1848 г., В.Т.Вислоцкий, - обсуждались в Праге на приветствен­ных сходках и в разговорах таких деятелей, как Палацкий, Шафарик, Либельт, Любомирский, Бакунин и несколько других лиц; никаких протоколов при этом, естественно, не составлялось». Оценивая позицию чехов, по­ляки выражали недовольство не только их приверженностью идеям австрославизма, но неизменно положительным отношением к русским. «Чешское русофильство, - заявлял Вислоцкий, - с одной стороны, и легче объясняемое польское русофобство, с другой стороны, были предметом несогла­сий между чехами и поляками до последней минуты перед тем, как они получили независимость»⁵.

Позиция Ф.Палацкого и его единомышленников день ото дня слабела под напором польско-русинской секции и чешских радикалов. Совместными усилиями они выработали свой проект «Манифеста к европейским народам», который, во-первых, выводил задачи съезда из чисто австрийских, главным образом, чешско-словацких рамок, и ставил ряд вопросов о положении всех угнетенных сла­вянских народов. Активно поддержали мысль о подготовке «Манифеста» К.Либельт и Е.Любомирский, Л.Штур и М.А.Бакунин, а также Й.В.Фрич и некоторые другие радикально настроенные участники съезда. Ф.Палацкий счел необходимым согласиться на создание специального «Дипломатического комитета» для подготовки манифеста и даже возглавил этот орган. Комитет, как справедливо отмечают исследователи, высказался за полное равноправие национальностей, за федеративную Австрию, осудил политику разделения Польши и угнетения славян в Венгрии, призвал прусское и саксонское правительства отказаться от политики систематической денационализации славян в Лужицах, Познани, Восточной и Западной Пруссии, выразил надежду на освобождение турецких славян и выдвинул проект созыва всеобщего европейского конгресса для решения спорных международных вопросов ⁶.

Многие участники и историки съезда в прошлом замалчивали или искажали факты, связанные с общей по­зицией М.А.Бакунина и его конкретными действиями. Он выступал в Праге глашатаем бунтарских тенденций, которые звучали резким диссонансом миролюбивому австрофильству главных организаторов этого славянского форума. Взгляд Бакунина на историческую роль славянских народов приобрел более четкие очертания в ходе революции 1848-1849 гг. К этому времени относятся такие его произведения, как «Воззвание к славянам», «Основы новой славянской политики», «Основы славянской федерации», Внутреннее устройство славянских народов»⁷.

В них Бакунин призывал к разрушению российской, прусской, турецкой и особенно австрийской монархий, на развалинах которых, по его убеждению, сложится «великая славянская федерация». Входящие в нее народы должны объединиться друг с другом на принципах всеобщего равенства, свободы и братской любви, уничтожения крепостного права и сословных различий, предоставления каждому из гражданин права на получения земельного участка на любой из славянских территорий. Мир, рассуждал Бакунин, разделен на два лагеря - революционный и контрреволюционный; славяне, защищая собственные интересы, должны вместе с немцами и венграми добиваться всеобщей федерации европейских республик. Вообще, утверждал Бакунин, славянам следует быть друзьями и союзниками всех народов и партий, борющихся за революцию.

На Славянском съезде в Праге Бакунин горячо ратовал за то, чтобы его участники меньше занимались обсуждением сепаратных нужд отдельных славянских народов, а сосредоточились на решении общеславянских задач, связывая их с прогрессом всего человечества ⁸.

Пражский съезд возбудил немалые надежды у западных, южных, и отчасти восточных славян, не имевших собственной государственности. Правящие круги австрийской монархии рассчитывали с помощью съезда несколько укрепить свое положение, противопоставив идею славянского единения (в австрославистском варианте) растущему венгерскому сепаратизму. На первый взгляд может показаться, что малая эффективность съезда обусловлена исключительно стечением обстоятельств, прежде всего разгромленным в течении 5 дней Пражским восстанием и последующим наступлением контрреволюции. Думается, однако, что и в иных условиях съезд не принес бы перемен из-за почти полного несовпадения интересов его участников. «Без сомнения, - констатировал В.Т.Вислоцкий, - в поведении поляков на Конгрессе немалую роль играл национальный эгоизм. Но, если быть искренним, то не так ли же вели себя чехи, словаки, русины и все другие славяне, не исключая даже российского революционера Бакунина? Каждый готовил там свое жаркое, только интересы других народов совпадали с целями Съезда, тогда как польские от них отличались». Что касается немцев и венгров, то они, по мнению Вислоцкого, хотели любой ценой помешать консолидации славян, «хотя их позиция в дан­ном случае имела сугубо лояльный характер». Очень горячо опровергал Вислоцкий мнение о том, что поляки под­держивали революционные планы Бакунина и именно это сделало невозможным последующее продолжение заседа­ний съезда. Мы, заявлял польский историк, абсолютно не­винны в этом вопросе; «в интересах поляков, даже тех, которые придерживались крайних позиций, было полное завершение Конгресса, если не для чего-либо иного, но хотя бы ради того, чтобы напомнить Европе, что существует нерешенный вопрос о восстановлении независимости Польши». После провала съезда, писал Вислоцкий, поляки в Кракове, в том числе А.Велёпольский и Е.Любомирский, готовили для следующего съезда план федерации славянских народов, сочиняли проекты манифестов и программ, которые являются «убедительным подтверждением попу­лярности среди поляков идеи славянской общности и того, что были среди них сторонники совместной работы по уничтожению вековых пут, сковывающих славянство»⁹. Из сказанного явствует, что в польской общественной мысли с конца 40-х годов прошлого столетия существовали три основные точки зрения на роль идеи славянского единства во все обострявшихся социально-политических столкновениях. Одной из них придерживались леворадикальные деятели конспиративных органи­заций Королевства Польского, считавшие не только очень желательным, но и практически осуществимым революционный союз всех славянских народов, не исключая рус­ского; если бы сторонники этой точки зрения присутствовали на съезде в Праге, то они наверняка нашли бы себе единомышленников и партнеров в лице М.А.Бакунина и чешских радикалов во главе с Й.В.Фричем. Противоположной точки зрения, наиболее близкой к позиции организаторов съезда, придерживалась львовская делегация, которая состояла преимущественно из титулованной галицийской шляхты, настроенной довольно миролюбию и подверженной австрофильским настроениям. Срединное положение занимала группировка, возглавляемая делега­цией Познанской Централизации - Польского Демократического Общества. Ее взгляды, подробно изложенные в отчете Е.Морачевского, заняли вскоре, если не господствующее, то очень видное место в теоретических воззрениях наиболее активных участников польского освободительного движения, особенно тех, кто находился в эмиграции.

Рассуждая о результатах съезда, оценивая то, что говорилось на нем, Е.Морачевский писал: «Пражский съезд следует считать исключительно важным как для Польши, так и для славянства в целом, а также для освобождения народов Европы. Съезд помог полякам обрести в славянстве своего важного союзника в борьбе за независимость.., а славянство в целом, особенно западные и южные славяне, увидели на примере Польши, какими путями следует идти к свободе и независимости, как использовать демократические и республиканские идеи для создания Великой Конфедеративной Славянской Республики». «Славянский съезд в Праге, - говорится в другом месте отчета Е.Морачевского, - имеет большое историческое значение потому, что он впервые связал воедино всех западных славян и в некотором смысле противопоставил их восточным славянам, то есть русским. Это явление весьма благоприятное для Польши, но пока оно лишь в зародыше». И далее Морачевский излагал грандиозный проект переустройства всей «славянщины», предлагая, во-первых, создать западнославянское конфедеративное государство, возглавляемое Польшей и включающее чехов и иллирийцев, во-вторых, «промежуточное» государство из сербов и болгар. Что касается словаков и западных галицийцев, рассуждал Морачевский, то они «конечно, присоединятся к западнославянской конфедерации»; Восточная же Галиция, по его мнению, так мало отличается от Западной, что последует его примеру. Морачевский был твердо уверен в том, что «западно-славянская конфедерация» во главе с Польшей - это «ребенок, который скоро вырастет в великана»¹⁰.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Подробнее см.: Tyrowicz М. Polski Kongres Polityczny we Wroctawiu 1848 г. Krakyw, 1946. S.l-112.

2. Общие сведения о Славянском съезде 1848 г. в Праге и библиографию см.: Удальцов ИМ. Из истории Сла­вянского съезда в Праге в 1848 году // Ученые записки Института славяноведения. М., 1949. T.I.

3. Biblioteka Jagiellonska (Krakow). Wydzial rekopisow. №895.K.l.

4. Moraczewski J. Opis Pierwszego Zjazdu Slowianskiego. Poznan, 1848. S.9-10.

5. Wislocki W. T. Kongres siowianski w r. 1848 i sprawa polska. Lwow, 1927. S.10, 17.

6. Удальцов И.И. Из истории славянского съезда... С.77.

7. Бакунин М.А. Речи и воззвания. Б.м. 1906. С. 113-126; Он же. Избр. соч: В 4-х т. Лондон, 1915. T.I. С. 13-16.

8. Бакунин М.А. Исповедь Бакунина//Дюкло Ж. Бакунин и Маркс: Тень и свет. М., 1975. С.346.

9. Wislocki W.T. Op. cit. S.21, 146, 155.

10. Moraczewski J. Op. cit. S.23, 41.